Куколка для монстра - Страница 106

106

Пока Лещ отсутствует, я изучаю его жилище. Обыск вполне профессионален, этому меня тоже обучали. Ничего криминального, вполне устойчивый коктейль из смеси бывшего плейбоя и трудоголика. В моих передвижениях по квартире меня иногда сопровождает Старик, единственное существо, которое смущает меня. Пес не чувствует во мне опасности, иногда мне даже хочется ударить его за это: раскрой свои старые слезящиеся глаза, вы пустили в дом врага. Он действительно старик, он часто впадает в полудрему и тогда долго лежит на своем любимом месте у стола Леща. Он совсем мало ест. Пища для Старика – это единственное, что Лещ готовит сам, иногда среди ночи, после напряженного дня. Даже мне он не доверяет этого.

В мусорном ведре я регулярно нахожу тщательно завернутые в ничего не значащие бумажки осколки ампул: они всегда одни и те же, никаких надписей. Похоже, что Лещ сам не хочет иметь с ними ничего общего и прячет их даже от себя. Передать осколки ампул людям Лапицкого для анализа пока невозможно. Держать их при себе – тоже. Остается надеяться, что ампулы будут появляться в ведре и дальше, во всяком случае – в ближайшее время. Во всяком случае, у Леща есть маленькая тайна, в которую я пока не могу проникнуть. По вечерам его одолевают звонки, но после часу этот телефонный водопад прекращается. Если не происходит ничего неординарного. За все время, что я нахожусь у него, было пять таких звонков. И два раза Лещ звонил сам. Я всегда настороже, даже когда сплю: впрочем, сном мою полудрему-полубодрствование назвать нельзя.

Я боюсь себя выдать. Я должна всегда следить и за собой. Будь проклята работа, в которой в числе главных объектов слежки оказываешься и ты сама…

Один из звонков Леща касается работы лондонского бюро компании. В одном из английских банков вроде обнаружены следы счетов аферы с военной техникой. Другой – сугубо частный, я понимаю это по тому, как Лещ разговаривает с собеседником на другом конце провода. Ничего не значащий дружеский треп, как раз в стиле Лещарика, но только одна фраза настораживает меня: «Нет, теперь я чувствую себя прекрасно, совсем иначе, чем в Дубровнике».

Я фиксирую эту фразу, складываю на полку сознания, где уже лежат мелко разбитые кусочки ампул.

Кстати, почему он не спускает их в унитаз? Быстрее и надежнее. Жаль, что я не могу спросить его об этом. Это единственная вещь, о которой я не могу спросить…

Мы проводим короткие, но упоительные утра и вечера вместе. Теперь уже я завариваю ему кофе по утрам – это получилось само собой, колоссальная занятость Леща оправдывает эту заботу.

Кофе я завариваю отменно, гораздо лучше, чем сам Лещ. Меня в свое время научил этому Виталик, старинный африканский рецепт (прежде чем попасть в цепкие лапы капитана Лапицкого, сесть за баранку и нянчиться с типами, подобными мне, Виталик на заре туманной оперативной юности несколько лет проработал военным консультантом в Анголе). Кофе пользуется большой популярностью у Леща. Еще большей популярностью пользуюсь я. А с кофе мы составляем просто восхитительный альянс.

– Никогда не пил ничего подобного, – говорит он мне.

– Возьмите меня буфетчицей в вашу компанию, и к вам побегут люди отовсюду. И сманивать кадры не придется, – смеюсь я.

– Я возьму вас в свою компанию, – совершенно серьезно говорит Лещ. Последнее время я замечаю, что он действительно думает о том, чтобы предложить мне какую-нибудь хорошо оплачиваемую должность. Это, по его мнению, может дать мне независимость и избавить от двусмысленности ситуации. Это может удержать меня рядом с ним на вполне законных основаниях.

– В качестве кого? Я действительно согласна на роль барменши, у вас наверняка приличный журналистский бар, да?

– В лучших традициях салунов Дикого Запада. Но я не могу себе этого позволить.

– Почему? У вас нет вакантных мест?

– Для вас я бы нашел вакантное место. Только боюсь, что вся работа встанет. Все будут сшиваться в баре и соблазнять вас журналистскими байками. Вы сломаете мне оперативную работу и уведете лучших сотрудников.

– Вы думаете? – Я улыбаюсь и поглаживаю лохматую голову Старика, который, кажется, прописался у моей кровати.

– Я собственник. Я сам хочу соблазнять вас журналистскими байками, – Лещ смотрит прямо на меня.

Нужно поощрить тебя, Лещарик. Все это время ты был удивительно корректен, удивительно предупредителен, ты устроил женщине римские каникулы, ты все взял на себя и возьмешь еще больше.

– Только ли журналистскими байками? – Я смотрю прямо ему в глаза.

– Вы правы. Не только. – Он наконец-то решается:

– Я хочу соблазнять вас без всяких журналистских баек. Я хочу вас соблазнить. Это звучит пошло?

– Это звучит вполне естественно.

– Что вы скажете на это?

Сейчас нужно выбрать точную фразу, Анна. Женщина, пережившая такой стресс, не может очертя голову броситься в любовное приключение. Женщина, потерявшая близкого человека, не может пойти на скоропалительную связь. Но, если мужчина привлекает ее, она должна дать ему понять это…

– Я скажу – мне не будет это неприятно. Более того… – я замолкаю.

Лещ, теперь уже откровенно и без всякого повода, берет меня за руку: теперь в этом жесте нет ни ободрения, ни поддержки, ничего того, что было во всех его прошлых прикосновениях. Только откровенное желание.

– Помните, Анна, вы говорили… Что, если появится ваш человек… Он просто подойдет к вам и возьмет за руку. Я беру вас за руку, видите…

– Да. Ваша рука похожа на руку, которую я всегда ждала. Но не сейчас, Миша. Поймите меня. Я еще не готова.

106